СМИ о нас: Интервью с Артёмом Артемьевым

Режиссёр Яна Тумина: «Театр — это инструмент для спасения, понимания себя и других»

Сегодня героем моего выпуска стал очень активный, интересный и просто веселый человек— артист-кукловод Артем Артемьев. Время беседы с ним пролетело незаметно, вот о чём мы успели поговорить:

— В 2019 году было грандиозное событие для актёров-кукловодов —международный фестиваль «Перекрёсток», где актёры нашего театра-кукол получили грамоты. Расскажите про это мероприятие. Что оно собой представляет?Я читала, что участвовало большое количество актеров-кукловодов из разных стран, как вы общались и переводились ли постановки?

 

— Да, это было крупное мероприятие. Вы упомянули про «разные страны», и я постарался вспомнить, кого я видел из иностранцев. Болгарию помню, и они говорили на русском (смеётся). И даже скажу больше — они были из России, но уехали по каким-то причинам в другую страну(улыбается). Про испанца была какая-то «ужасная» история: он мечтал приехать в Сибирь и искупаться в местной реке, что он собственно и совершил, но не учёл того, что был не совсем купальный сезон (улыбается). И в результате заболел и получил воспаление лёгких. В итоге я, к сожалению, не увидел ни испанца, ни его постановки. Безусловно, каждая такая встреча даёт много профессиональной информации, обмениваешься опытом с коллегами. И потом, это чрезвычайно интересно, каково же в других театрах-кукол? К примеру, была оригинальная постановка из города Санкт-Петербурга. Они создали альтернативную версию сказки «Снежная Королева» и назвали её «Комната Герды», когда главная героиня не находит Кая (делает удивлённое лицо) и остаётся в своей комнате.

— Интересно, весьма страшная история должна получиться?

— Да, то есть меня мало чем можно удивить, но эдакая фантазия режиссера Яны Туминой меня покорила. Я даже потом нашёл видео этого спектакля и вновь пересмотрел, для того чтобы вновь углубиться в эту историю.

— Расскажите подробнее про то, как Вы выиграли на фестивале с постановкой по пьесе Н.В. Гоголя «Мёртвые души»? Как оценили Вас жюри?

— Жюри всегда разные, у каждого свои подходы: есть критики, которые совсем не оставляют камня на камне и очень жёстко относятся к спектаклям. Вплоть до того, что некоторые артисты, после таких разборов начинают сомневаться в том, что они занимаются своим делом. В нашем случае всё было наоборот. Из режиссёров, которые нас оценивали, были Виктор Львович Шрайман и Давид Семёнович Бурман. Чаще всего на таких мероприятиях выделяется день спектакля, а именно: четыре — пять постановок, а после — день разбора этих работ. После нашего спектакля нам сказали, что мы молодцы: не стали ни порицать, ни хвалить. А потом на закрытии фестиваля совершенно неожиданно стали нас вызывать награждать грамотами. Для меня самого это была неожиданность, потому что я занимаюсь этой профессией не для того, чтобы грамоты получать.

— А для чего Вы занимаетесь этой профессией?

— Ну как? Призвание же. Каждая профессия — это что-то судьбоносное. Вот, например, у человека есть призвание быть врачом, понимаете, сложно в этой профессии: делать операции и при этом хорошо себя чувствовать. Любая профессия — это призвание, особенно сложная, которая требует усилий как умственных, так и физических. И эта профессия — мой крест, и я его несу.

— Поясните, как происходит оценка той или иной работы, по каким критериям?

— Если объединить театр, музыку и живопись—все виды искусства, оценка которых происходит всегда весьма субъективно, с точки зрения нравится или не нравится. То есть Вам ближе одна музыка, мне другая и никто не может объяснить: «Почему?». Также можно привести пример: шедевр мирового театра, который известен своим актёрским составом и их игрой, но хотя бы одного зрителя он может не впечатлить. И эта «вкусовщина» на уровне наблюдателя, но если брать с профессиональной точки зрения, то здесь очень много критериев: начиная от мотивации постановки, конструирования мизансцены и заканчивая выбором системы кукол. И множество всего другого, что даже между корифеями своего дела, могут разойтись мнения, вплоть до того, что кто-то расчувствовался на спектакле, а кто-то на той же постановке будет оценивать её как цирк на колёсах, и в этом вся проблема нашей профессии. Вы можете сделать спектакль по всем критериям: точная история, прописаны все герои, все персонажи интересные, красивые декорации и многое другое. Но зритель не пойдёт, а бывает и наоборот, когда гостям театра симпатизирует данная работа, а критика скажет: «Извините, но у вас здесь всё плохо или это не годится». Поэтому это очень тонкая материя, в которой нужно хорошо разбираться.

 

— А можно ли сравнить постановки с разными системами кукол или с той же прекрасной постановкой «Тень», где Вы в буквальном смысле выходите из тени и непосредственно играете как драматический актер. Как можно их объединять и ставить какие-то баллы?

— Да, это непросто. Но, кстати, не во всех фестивалях бывает такое строгое судейство. Так, когда мы были Ереване, в том же году, то там это идёт как «марафон искусства»(улыбается). Просто каждый день много разных спектаклей, люди ходят и смотрят на различных площадках и местах. И, естественно, никакого жюри там не было. Они отказались от судейства в 2017 году, я тоже там был, из-за одного известного во всем мире актёра— Джеймса Тьерре. Это внук Чарли Чаплина, постановки которого проходят на стыке драмы, цирковой акробатики и пантомимы, а он сам выступает одновременно режиссёром, сценографом, композитором и исполнителем. И многие жюри попали в сложную ситуацию: как сравнивать постановку театра Джеймса и постановку того же БДТ. И в какой-то степени это разные жанры, но есть проделанная работа и её надо как-то оценить. В России ещё оценивают спектакли, а в Европе немного по-другому. Они так строго к этому не относятся, могут высказать своё мнение, но так, как мы, не анализируют ту или иную постановку. Кстати, когда мы приезжали с постановкой «Саломея» в Хорватию, в том же 2019 году, а по сценарию в этой пьесе много-премного текста — сорок с лишним страниц. И в театре собралось безумное количество зрителей, причём все исключительно хорваты. Они смотрели нашу работу с замиранием сердца, в полной тишине. После окончания спектакля все кричали «Браво!». На вопрос, всё ли вы поняли, ведь мы играли без перевода, но как оказалось, в театре нет языковой преграды. Сам помню, как смотрел один литовский спектакль, конечно, я не совсем понимал, о чем они говорят, но всё равно разобрал смысл происходящего.

— Расскажите, как проходил фестиваль в Хорватии? Чувствуется ли различие менталитета?

— Во всех фестивалях театра-кукол чаще всего бывает одна тема. В этот раз в Загребе темой была «Смерть», и все спектакли каким-то образом должны касаться этой материи. Причём не было ограничения по возрасту. Мне запомнилась одна из постановок местного актёра-кукловода, который изобразил весьма прозаическую, но удивительно трогательную историю, где главным героем был плюшевый мишка. И вот выходит на сцену милый такой мишка, ходит, совершает какие-то действия, как-то живёт, в общем. Появляется у него девушка, они женятся, потом появляются дети. Через какое-то время дети съезжают от родителей. То есть происходит движение жизни — всё своим чередом, как говорится. Через какое-то время супруга у мишки уходит в мир иной, сам он уже старый. Дети редко пишут письма, и одно приходит со словами: «Папа прости, не сможем приехать на Рождество». В итоге умирает и сам главный герой. Это простая история жизни, до боли понятная без слов, продлившаяся всего сорок минут. И вот, говоря о менталитете, его смотрели и дети, у них это в порядке вещей: говорить и показывать такие вещи.

— Вернёмся к постановке «Тень». Как Вы готовились к роли? В чём отличается работа с куклой и без неё, по вашему мнению?

—В данной постановке мне игралось легче. С куклой надо весьма долго работать. Очень часто в спектакле актёры играют с куклой так, что ему физически неудобно, ведь необходимо вывести её образ максимально показательным со стороны зрителя. Для этого некоторые актёры готовятся перед зеркалом. Но я не люблю у зеркала работать, потому что на сцене его не будет. И поэтому лучше запомнить шаги, вплоть до сантиметра, со своей стороны. В этой постановке я играл как драматический актёр, и для меня это не ново, так как, когда я учился в академии искусств, то участвовал в достаточном количестве спектаклей с живым планом. То есть у меня есть такой опыт, и я чувствовал себя комфортно на сцене. Готовлюсь к роли я так: много раз перечитываю пьесу, это помогает импровизировать в будущем, когда ты уже практически выучил все роли.

— Смотрели ли Вы фильм «Тень» с участием Олега Даля?

— Нет, я как раз стараюсь не смотреть другие материалы, потому что есть соблазн скопировать движения, манеры другого актера. Вот взять, например, фильм «Любовь и голуби». Там есть герой Дядя Митя, и те, кто смотрел, сразу вспомнят этого харизматичного актёра, и сыграть эту роль по-другому для меня не представляется возможным. Причём скопировать роль можно даже на подсознательном уровне, сам не поймёшь, как это произошло. Но, хочу сказать, когда я уже с этой работой выходил на сцену раз десятый, я решил всё-таки посмотреть это кино, и мне не понравилось (смеётся). Мне кажется, что у Евгения Шварца всё по ощущениям темно, поэтому и пьеса называется «Тень», а не «Тень и учёный», то есть название даёт очень много информации. «Тёмная»она потому, что в ней нет настоящих людей: лживость, изворотливость, корысть, подхалимство. И вот приезжает один честный, добрый человек и даже тень его предаёт. И там много подтекста, который надо донести до зрителя. И если сравнивать с нашим советским фильмом, актёрский состав, там как говорится,«столбы» собраны, вопросов к ним нет. Но, лично моё мнение, там всё крайне весело—Людмила Гурченко поёт, Андрей Миронов танцует, но это уже решение и видение режиссёра.

— Вопрос по контексту самой пьесы. Получается, у самого доброго, честного человека, который мечтает спасти мир, оказалась самая коварная тень из всех, кто там был.Как так получилось и почему?

— Скажем так, в каждом из нас живет частичка чего-то такого «тёмного», что вы ото всех скрываете. И если вот это «тёмное начало» своё не сдерживать, то оно может вырваться и от вас самих ничего не оставить. И получается, что никому нельзя доверять даже порой и самому себе. Вероятно, это и хотел сказать Щварц в своей пьесе, но, к сожалению, мы уже не узнаем этого точно.

— Вы приехали из другого города. Расскажите о нём и о себе в юности. Как проявлялись Ваши актёрские способности? Как Вы их реализовывали?

 

— Я из весьма древнейшего города Юрьевец Ивановской области. Ему в этом году будет семьсот девяносто шесть лет. Вернее, он был раньше городом, сейчас это посёлок городского типа— он очень маленький. Я в детстве очень любил пародировать. У нас в то время, это девяностые годы, по телевизору показывали два канала, а из всех развлекательных программ были передачи:«Аншлаг», «Смехопанорама», «КВН». Я всегда отличался хорошей памятью— всё очень быстро запоминал. И допустим, мама смотрит выступления, к примеру, Сергея Дроботенко, и я с одного-двух раз запомнил полностью его монолог, манеру, голос. И потом это показывал маме, а она гомерически смеялась. Когда я подрос, меня стали привлекать различные выступления: школьные линейки, «КВН». Мне нравится смешить: когда человек смеётся рядом, мне легче. То есть, если человек не относится к жизни с юмором, значит ему весьма тяжко. Вот так было с моим отцом. Он не шутливый человек и, конечно, не понимал род деятельности, которому я себя посвятил. Он был совершенно против, говорил мне: «На клоуна пойдешь учиться?!». Сам же где только не работал: шахтёром по молодости, но, в основном, я его помню водителем междугородних автобусов. Он не проводил параллели, что этим тоже на жизнь можно заработать, только если ты руками что-то можешь делать. Предлагал мне идти на сварщика или плотника. А я, помимо прочего, ещё и музыкой увлекся в подростковом возрасте(улыбается). Мы с друзьями сколотили рок-группу. Я играл на ударных, помню, ходил к профессиональному барабанщику заниматься. И, естественно, здесь папа тоже был против: «Музыкант в семье, да не дай Бог!», и всё в этом ключе. Но когда я уже стал выступать в театре и там однажды, тоже взяли интервью и напечатали в одной местной газете статью с моей фотографией, тут он бегал по всей автобазе, показывал эту страницу с моим изображением со словами: «Видали у меня сын какой, это не вы тут баранку крутите»(смеётся). Но всё равно он так и не пришёл ни на одно моё выступление, а мама, наоборот, всегда поощряла все мои начинания и поддерживала меня.

— Я знаю, что Вы учились в Петербургской академии искусств. До этого куда поступали? Была ли какая-то театральная школа?

— Да, в одиннадцатом классе все куда-то планируют поступать, то есть уже более или менее выбрали учебное заведение, где хотели бы учиться. А я на своей волне — ха-ха, хи-хи. Из предметов, которые мне нравились, это были, бесспорно, гуманитарные: литература, история. В аттестате у меня пять троек: алгебра, геометрия, физика, химия и астрономия. В общем, все точные науки (улыбается). Я помню, преподаватель по алгебре, она ещё была классным руководителем, говорила мне: «Артём, всё ты понимаешь, просто ленишься». А я ей на это говорил, что это точно не моё, и попросил её позаниматься со мной после уроков. И она после часа занятия полностью убедилась, что я совершенно ни бум-бум в этой теме, и больше не настаивала. Поэтому, когда уже пришла пора поступать, я абсолютно не знал, куда податься. Поступать в театральный на актёра у меня почему-то в голове была мысль только о Москве. Но семья у нас была небогатая, и мама сказала, что финансово они с отцом это обучение не потянут. И я тогда уже начал собираться в армию, а потом будь что будет, как говорится. Но я вовремя узнал, что в городе Иваново есть театральное училище, куда я быстро поступил на специальность: «Руководитель театрального коллектива». Это, конечно, только название такое, на самом деле там учили всему тому, что и актёров, в том числе и актёрскому мастерству. В училище я проучился три года. А потом пришёл в ивановский областной театр кукол. Но у них такая политика, что все новички должны проучиться в Санкт-Петербурге, в академии искусств, и я, разумеется, был только рад(улыбается). И вот я проучился там год и мне позвонили из военкомата. Я пошёл в армию. Так я пропустил год. А так как в театрах не идёт набор каждый год, только через три-четыре, я всё-таки надеялся продолжить обучение. Позвонил в академию, где ко мне по-человечески отнеслись и сказали: «Приезжайте, привозите все свои справки, что Вы были в армии, экстерном закроем Вам сессию и дальше будете учиться на своём же курсе!». Но мне не повезло, за две недели до приезда в Петербург вышел закон о невозможности сдачи экзаменов экстерном. Причём я приехал и неделю успел проучиться, а потом меня вызвали и сказали: «Артем, извините, но Вы больше не можете продолжать обучение». И мне пришлось ждать два года, пока возьмут новый состав. Зато я мог не приезжать на вступительные экзамены и не сдавать повторно первую сессию. И потом уже приехал в сформировавшийся коллектив и влился в эту труппу. И сейчас у меня тьма знакомых и друзей по всей стране. Так я доучился.

— И чем Вы занимались эти два года? Работали также в областном театре кукол?

 

— Да, я одно время работал и в театре музыкальной комедии и в театре кукол. А потом стало совпадать время постановок, то есть в 11:00 мне необходимо быть сразу в двух местах одновременно. И пришло время выбирать. Мне посоветовали идти в театр-кукол, потому что они много где гастролируют, ездят по разным городам и странам. У музыкальной комедии таких привилегий мало из-за масштаба декораций, костюмов, и поэтому я решил остаться с куклами.

— Получается, Вы пришли в театр кукол не намерено, а как стечение обстоятельств?

— Получилось, что да. Когда я окончил училище культуры, я хотел связать свою жизнь с театром. То есть сцена меня прельщала. И все дороги шли в театр кукол. Но только после армии, после этих двух лет ожидания, и на обучении на втором или даже третьем курсе я стал понимать и осознавать, куда я пришёл, зачем я пришёл, а тут, оказывается, надо работать. И только в академии я это осознал, не без помощи, безусловно, преподавателям-мастерам А.Я. Стависскому и Т.Р. Стависской.

— Расскажите про саму методику преподавания работы с куклами?

— На первом курсе в основном все занятия на раскрепощение. Именно работа с тобой как с актёром, потому что функционирование с куклой предполагает собой «ширму» самого актёра. И это ни есть хорошо для артиста. Потому что в современном театре кукол нужно уметь играть и так, и так. В основном это всякие упражнения, например, ПФД— память физических действий. Вы выходите на сцену и делаете всё без предметов, но зритель должен понять, что Вы хотите изобразить, например, сесть и завести машину, и тому подобное. А потом начинается система кукол: сначала перчаточная, я помню, что за два дня мы показали мастерам около ста шестидесяти этюдов. Я помню ещё сильно болели запястья и пальцы, но потом, конечно, мышцы уже привыкают, и всё входит в автоматизм. Последний курс — это самое непростое— работа с марионетками.

 

— Когда Вы впервые вышли на сцену? И первое знакомство с куклой, расскажите об этом.

— На сцену театра местной музыкальной комедии я вышел на втором курсе. Так сложилось, что мне негде было проходить практику, и меня отправили туда. Там я, так сказать, мало чем занимался, буквально болтался без дела. Пока в театр не приехал режиссёр из другой области. Он заметил, что я тут брожу по театру как неприкаянный. И занял меня в эпизоде своего спектакля «Летучий корабль», который был реализован на современный лад. Там была одна сцена: два героя начинают драться, а из зала выходит настоящий полицейский, заламывает руки одного из участников и уводит за кулисы. Собственно, этим полицейским был я: форма, козырек, свисток. И это была самая первая моя роль. И, кстати, именно это фото, где я в роли блюстителя порядка, и было опубликовано в газете, то есть папа эту фотографию всем носил потом и показывал (улыбается). Вот так я стал выступать. Там были разные направления, в том числе и работа с куклами. И надо сказать отдельное спасибо артисту и руководителю театрального коллектива Владимиру Владимировичу Кузнецову, который приводил нас в театр кукол и безумно интересно и с юмором рассказывал и про кукол, и про постановки, поэтому я всегда старался не опаздывать на эти занятия. Вы знаете, у меня не осталось в памяти такого момента, что я взял куклу в руки и понял, что это мое, и мы с ней обнялись и до сих пор она лежит у меня в рюкзаке (смеётся). Нет, конечно. Я на самом деле весьма смутно помню первые свои работы в театре-кукол. По-моему, первый мой спектакль назывался «Сказка-загадка», а второй «Дом, который построил Джек». И самое главное, когда ты работаешь в таком театре кукол, где в основном детский репертуар, тебе как актёру хочется расти и выступать на взрослую аудиторию, что это уже перерастает в идею фикс. Но в ивановском областном театре-кукол совершенно не было постановок для взрослых. Потому что они сделали одну постановку, никто не пришёл, и было решено ставить спектакли только для детей. Но так хотелось сыграть что-то серьёзное. И в этом помогла академия. То есть ты приезжаешь сессию и мастера курса тебе дают такую возможность, и можно творить, что хочешь.

— Как Вы оказались в городе Оренбурге?

 

— Я уволился из ивановского областного театра-кукол где-то в 2014 году. И почти два года работал всем кем можно: грузчиком, на складе рыбы, только не актером.А отправляться на обучение было с каждым годом сложнее. Потому что денег не было совсем, я всё откладывал на сессию. На месяц съездить в город на Неве, и все твои финансы быстро испаряются. То есть я приезжал обратно, можно сказать, буквально, с пустыми карманами. Я коллегам, разумеется, рассказал, что я теперь без театра. Они немного под суетились, выяснили, что в городе, где они непосредственно работали, нехватка кадров, есть одно место. И попросили перезвонить руководителю театра В.А. Смирнову. Это было как раз накануне моего приезда из Петербурга. Я помнил, что надо позвонить этому художественному руководителю, но вот когда я приехал,я узнал, что у меня не стало мамы. Для меня это всё было очень тяжело. И я в результате совершенно забыл про просьбу друзей и не перезвонил. А через какое-то время они мне звонят и сообщают, что взяли уже другого актёра.Я подумал: «Ну не судьба значит, ладно, чёрт с ним». И я продолжил работать на складе рыбы. Пока мне однажды не позвонил сам художественный руководитель оренбургского театра-кукол В.А.Смирнов и сказал, что они готовы принять ещё одного сотрудника в свой театр и что они меня ждут после зимней сессии. Я так был рад, что мог отправиться сиюминутно, потому что меня в моём городе уже ничего не держало. Я ещё переспросил: «Почему так долго?». Он мне ответил, чтобы собрать все документы для предоставления жилья. То есть я ещё попал на тот период, когда приезжим давали крышу над головой, сейчас, к сожалению, такого нет. И вот я приехал в феврале 2016 года, и меня практически сразу ввели во взрослый спектакль «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина, о чём я так долго мечтал. В чём большой плюс оренбургского областного театра-кукол, так это в разнообразном репертуаре как для детей, так и для взрослых.

—Вы два года не выходили на сцену, не потеряли ли опыт, форму? Быстро ли восстановились?

— Да, я стал это отмечать ещё в академии, например, в движениях, в тех же этюдах. Особенно после работы грузчиком, мышцы все одеревенели и их расслабить очень сложно, поэтому всё получалось немного угловато. Опыт можно, конечно, потерять, если актёр длительно не будет выходить на сцену. Есть понятие таланта, а есть понятие профессионализма. Вы можете быть очень талантливым человеком: пускать слезу или заразительно смеяться, когда тебя попросят. Но если Вас без подготовки выпустить на публику и попросить потанцевать, то Вы, впервые услышав музыку, не сразу сможете вступить в правильный ритм. Но если ты получил железную основу профессии, как было у меня, ты не потеряешься, потому что это доходит до механизма, и если какое-то время не участвовать в постановках, то, бесспорно,можно быстро восстановиться.

 

— Есть ли у Вас какие-то проекты, которые бы хотелось реализовать? И есть ли такая роль— мечта, которую хотелось бы исполнить?

— Я как раз в период самоизоляции испугался того, что могу остаться без средств к существованию. Вспомнил слова отца, что надо что-то уметь делать руками. А у меня руки-крюки, как говорится (улыбается). То, что делает Иван Панин за час, я не смогу и за неделю. Поэтому я решил что-то написать. Признаюсь, давно уже была задумка и сюжет, но всё не хватало времени. И за время пандемии я написал сценарий для короткометражного фильма. Но пока он ещё в работе, вероятно, вскоре я его буду выводить в свет. Вдобавок появилась другая трудность: необходимо ещё научиться снимать кино, я же этого никогда не делал (улыбается). Так что ещё работы много. А про роль-мечту я могу сказать, что мне бы хотелось исполнить роль таким образом,чтобы потом всем хотелось её сыграть. То есть, например, тот же дядя Митя в «Любовь и голуби», то, как сыграл его С. Юрский, никто не сможет. И есть такие роли, которые уже не перепрыгнешь. Но я, например, спрашивал у своих коллег из труппы о том, как им персонаж «Джокер» в исполнении Х. Феникса. И, к моему удивлению, некоторые отвечали:«Я бы исполнил лучше». «Надо же какие все талантливые»,— подумал я тогда. Потому что, если у сварщика шестого разряда есть предел, то в театральной профессии нет предела к совершенству

— Как Вы любите отдыхать от театра?

— С друзьями и коллегами из театра «Пьеро» мы любим поиграть в футбол и настольный теннис. А ещё люблю проводить время с семьей, вот как раз скоро поедем в мой родной город на машине: я, жена и сын. В этом и есть отдых и счастье.

PS: Статья написана в рамках проекта:

#ТеатрВоМне #БытьКультурнымМодно #МолодежьЕвразии

Фотохудожник— Виталий Медведев

Корреспондент и автор— Анна Калачинская

Организатор и вдохновитель — Юлия Шошина

Лингвист-корректор— @id5377719(Елена Городецкая)